Варакушка (Luscinia svecica) – птица размером с воробья, но с яркой запоминающейся внешностью. У самца ярко-голубой передник с рыжей или белой звездой посередине – по этой детали окраски различают красно- и бело-звездных варакушек. У самок же обычно на горле лишь ожерелье из темных пестрин. У обоих ярко-белая бровь и рыжий хвост с темно-бурой полосой.
Несмотря на широкое распространение, для многих варакушка остается загадочной невиданной птицей. Почему? Да все дело в образе жизни. Варакушки не очень общительные птички, во время пролета стай не образуют, предпочитая держаться поодиночке, да и летят в основном ночью. Для жизни же выбирают места вблизи от воды – у речки, болотца или хотя бы канавы, и обязательно среди кустарников. Зная это, всегда легко отыскать их, даже несмотря на то, что предпочитают кормиться они на земле и не очень часто показываются на глаза.
Но весной самцы без устали самозабвенно поют, привлекая самок, часто выбираются на вершину куста, с которой в порыве взлетают вверх и с широко расправленными крыльями и хвостом планируют по извилистой траектории обратно, продолжая петь. Но и сама песня у варакушек непростая, ведь это один из самых совершенных пересмешников! Самцы включают в свою песню не только колена из песен других птиц, но и звуки совершенно иного происхождения – скрипы, трески, стуки, звоны и прочее. Понять, что это варакушка, можно только по темпу – вначале песня негромкая, с остановками, но постепенно убыстряется и становится все громче и громче, пока неожиданно не оборвется, словно солист не выдержал такого напряжения. Замечательно у варакушек и то, что иногда петь могут и самки, что среди воробьинообразных встречается не так уж и часто.
Мне приходилось слышать много варакушек – и талантливых, и не очень, и приверженцев техногенных звуков, и любителей передразнивать соседей, но больше всего поразил один, встретившийся на одном из заросших кустарниками низинном болотистом участке, облюбованным лосями. Продираться через заросли было тяжело, ноги заплетались в корнях, мы часто оступались на кочках, но ни конца, ни края этому не предвиделось, и не единой сухой коряжки, на которой бы можно было передохнуть. И вот тут, среди бескрайних лесов и болот я услышала голос перепела. Наверное, померещилось, - подумала я. Но не тут-то было! Голос явственно и отчетливо повторился. Я задумалась – как и что могло занести перепелку в столь не подходящие для нее места? Воцарилась напряженную тишина, мы боялись пошевелиться и даже дышать, дабы не испугать певца. Выдержав театральную паузу, самец вновь выдал свое коронное "подь-полоть" и залился на разные голоса. Варакушка! – воскликнули с Ольгой мы одновременно, а ничуть не сконфуженный молодчик продолжал самозабвенно петь. Еще долго до нас доносился голос этого талантливого издевщика, заставляя нас вздрагивать вновь и вновь от столь чуждого здесь перепелиного боя.